Ева Полянская – жизнь и судьба
Книга 2. Жить вопреки
Мария Непеина
© Мария Непеина, 2016
© Мария Шмакова, иллюстрации, 2016
ISBN 978-5-4483-3745-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
– 1 —
– Вам понравилась экскурсия ребята? – спрашивала молодая учительница, у своих учеников.
– Понравилось Ева Адамовна! – загомонили ребята.
Я стояла в окружении своих второклассников, и с улыбкой смотрела на них. Они стали делиться впечатлениями, после посещения Зимнего дворца, экскурсию в который я устроила им в последние дни перед каникулами.
– Сейчас я отведу вас в школу, там вы и разойдетесь по домам, – я построила ребят и повела их к нашему зданию школы. – В следующем году мы встретимся с вами, а вы уже будете третьеклассниками.
– Да! Поскорее бы! – снова загалдели ребята, которым так не терпелось повзрослеть.
Я вела ребят, оборачивалась и улыбалась им. Сейчас я была счастлива рядом с ними, потому что искренне любила их, как своих. У меня уже был один выпуск четвертого класса, эти ребята до сих пор бегают ко мне, советуются, девочки обнимают в коридоре и в такие минуты мне хочется плакать от того, как сжимается у меня все внутри. От того восторга и нежности, которое я испытываю к этим детям. Мои теперешние ученики ревнуют меня к ним, но я тут же отвлекаю их какой-нибудь интересной темой, и они забывают об этом чувстве.
И все это мне дал Дима. Мой, или уже не мой Дима. Где то он сейчас. С кем. Женился ли. Мне тут же стало плохо от этих мыслей и неприятно. В груди все сдавило. Я задумалась о нем, загрустила и, пройдя еще несколько шагов, остановилась.
– Ева Адамовна, – дернул меня за руку мальчик, который стоял рядом со мной. – Что с вами.
– Все хорошо, – поспешно сказала я, затолкала как можно глубже свои мысли, и дальше повела своих ребят по улице.
Нам отдавали честь милиционеры, я улыбалась им, махала рукой, и мои ученики тоже, мне было хорошо и солнечно. Всюду цвела сирень, и я наслаждалась ее запахом. Ребята шли организованно, и меня это тоже радовало, потому что для меня это означало, что я хороший педагог, который смог из таких разных ребят создать такую сплоченную, дружную и послушную мне команду. И я платила ребятам своей искренней любовью к ним, неподдельным интересом к каждому и преданностью своей школе. А самое главное я отдавала им то, что знала сама, свои знания, и делала это так, что ребята слушали меня с интересом, даже самые подвижные из них застывали на своих местах, а потом засыпали меня вопросами на переменах.
За это ценили меня и мои коллеги. В нашей школе был дружный сплоченный коллектив. Все старались друг друга поддержать, помочь. Я почувствовала это, когда только пришла в эту школу, мне было страшно, и я очень волновалась, справлюсь ли. Но каждый из моих коллег, чем мог, помогал мне. Мы вместе справляли праздники, отмечали дни рождения, были как одна большая семья. Николай даже иногда ревновал меня к школе, говорил, что мои ученики и коллектив дороже мне моей семьи. Я отвечала ему, что это не правда, но иногда ловила себя на мысли, что он где-то прав.
Дима был прав в выборе моей профессии, и где бы он сейчас ни был, я была благодарна ему за это. Я любила свою профессию, с удовольствием занималась своим делом, а это было немаловажно для меня. Мне нравилось разбирать каракули своих учеников, слышать их шум и гам на переменах, горящие глаза, которые пытливо смотрели на меня на уроках, пытливые умы, которым было все мало и хотелось еще и еще знаний. Да даже писать скучные планы, мне было не скучно. Потому что я любила! Но только свою профессию.
С такими мыслями я подходила со своей шумной ватагой к школе.
– Ну что ребята, – сказала я, стоя во дворе, а они окружили меня. – Не охота расходиться?
Я засмеялась, а мальчишки и девчонки загалдели все разом, что завтра придут еще, потому что им очень интересно. Я отвечала им, что буду ждать их с утра, и заверила ребят, что завтрашняя экскурсия будет такой же интересной, как сегодня. Мы постояли еще немного, переговариваясь, а потом ребята разошлись, кто парами, кто по одному по своим домам. Я постояла еще во дворе, а потом вошла в здание, потому что кроме экскурсии у меня были еще дела. Я села за свой стол в учительской, который стоял возле окна, но вместо того, чтобы заниматься делами, стала смотреть на улицу, думая о своем.
– О чем задумалась милая моя, – ко мне подошла пожилая учительница и погладила меня по плечу.
Я вздрогнула, посмотрела на нее и улыбнулась ей. Она так напоминала мне мою учительницу в музыкальной школе. Только эта была мягче, добрее и более открыта для других.
– Об учениках своих, – ответила я ей. – У них еще столько всего интересного впереди, и я даже немного завидую им.
– Оооой, – засмеялась Антонина Николаевна, – кто бы говорил Евочка, да у вас тоже все впереди, милая моя, не переживайте. Вы блестящий педагог, у вас любящий такую красавицу успешный муж, а там глядишь, уже и свои детки пойдут.
– Что вы такое говорите, – я засмущалась и опустила свою голову. – Просто весна, в это время года всегда тяжелее работать.
– Особенно таким молодым и симпатичным девушкам как вы, – снова засмеялась преподавательница. – Эх, мне бы такую дочь, – она села рядом со мной, приобняла меня за плечи, а я положила свою голову ей на плечо. – Ваши родители молодцы, – вздохнула она. – Родить такую красавицу, воспитать такую умницу, как же я им завидую, – говорила она и гладила меня по руке.
«Не завидуйте» – хотелось сказать мне. Но я промолчала. Потому что хранила эту тайну. Носила в себе этот тяжкий груз, о котором никто не знал и даже не догадывался. Я тут же стала думать о них, где они, что с ними, как они. Мама и папа встали перед моим внутренним взором. Папа читает газету, положив ногу на ногу и хмурясь, мама листает книгу, которую взяла, думая, читать ее или взять другую. Дуняша, которая накрывает на стол свои вкусные пирожки и чай. И я. Еще молодая, наивная, не знающая о настоящей жизни, играющая гаммы на фортепьяно.
Я догадывалась, что ничего хорошего в жизни моих родителей уже не было. А может быть, у них не было даже самой жизни. С трудом, но я заставила себя не плакать, справилась со своими эмоциями и слезами.
– Зато сейчас вы мне как мама, – сказала я тихо. И это действительно было правдой. Антонина Николаевна опекала меня больше других, всегда старалась покормить чем-нибудь вкусненьким, или взять часть моей работы на себя. Я притворно сердилась на нее, но мы обе знали, что это не так.
– И я очень этому рада, поверьте мне, – она поцеловала меня в макушку и украдкой вытерла слезы из глаз, потому что я действительно заменяла ей дочь. И не только ее, а всех ее детей, которые погибли. И поэтому всю свою нерастраченную материнскую любовь она отдавала мне. А я с благодарностью принимала ее.
– Нечего тебе тут сидеть, – вдруг сказала она. – Насидишься еще в этих четырех стенах, иди, – она встала и подтолкнула меня в сторону двери. – На улице такая красота, и ты такая еще молодая, гуляй, наслаждайся весной, ясной погодой и городом, который ты так полюбила.
– Но, – я сделала попытку возразить, а Антонина Николаевна погрозила мне пальцем.
– Марш, на улицу, марш! Я доделаю тут все, иди и не переживай, – она села за мой стол и постучала по нему ладонью. Я подскочила к ней, обняла за плечи, прижала к себе, а потом поцеловала ее в щеку.
– Спасибо мама, – прошептала я ей и выбежала из учительской, чтобы не видеть ее слез и скрыть свои. Сначала я шла быстрым шагом, успокаивая свои эмоции, а потом пошла все медленее и медленнее.
Антонина Николаевна была права. Я села на скамейку и стала смотреть на проезжающие автомобили, и слушать шум их колес. Я действительно полюбила этот город всем сердцем. Николай с первого же дня начал знакомить меня с ним, показывал свои любимые улицы, Невский проспект, дворцы. Я вспомнила, как он уговаривал спуститься меня в метро и заулыбалась. Я боялась спускаться под землю, искала отговорки, отнекивалась, как могла. Но он все же уговорил меня, хотя это мало мне помогло, я до сих пор боялась метро и поэтому предпочитала передвигаться по городу наземным транспортом, или еще лучше пешком. Да и мне, если честно повезло. Находись моя школа в другой части этого большого города, хочешь, не хочешь, а пользоваться метро мне бы пришлось.
Я снова заулыбалась, потому что вспомнила свою первую встречу с Петергофом, тот восторг, когда я увидела фонтаны и то восхищение, когда передо мной открылся Финский залив. Я стояла тогда, прижав свои руки к груди, глядя вдаль, а Николай стоял рядом, обнимал и смотрел, слегка улыбаясь, на меня. Он шептал мне слова любви, о том, что счастлив, что встретил меня, женился на мне. Я так устала тогда от своих впечатлений, что уснула на его плече, когда мы возвращались домой.
